Валерия. Роман о любви - Юлия Ершова

Дверь в директорский кабинет распахнулась тоже бесшумно. Пауза тянулась до тех пор, пока опоздавший второй зам, переступив порог, не громыхнул: «Здрасте». Икаровцы вздрогнули, по лицу Яновича пробежала тень.

— Здравствуйте, Алесан Митрич, присоединяйтесь, — сказал он и пригласил вошедшего занять директорское кресло, — вам здесь будет удобнее всего.

В ответ Гацко не отшутился, как обычно, не подколол никого острой шуткой и даже не заржал, оголяя розовые дёсны. Просто не то чтобы побледнел — лицо потерял. И попятился к концу стола, лишь только Янович сделал шаг навстречу.

Санька пятился, а Янович уничтожал его взглядом. В оркестре возмутились писклявые альты, время притекало к одиннадцати, и им хотелось поглотать кофе и табачного дыма.

— Я вас, друзья, не задержу надолго. Несколько распоряжений… — проговорил директор, возвращаясь к повестке дня. — Итак, пункт второй. Как я понял, всем известно, что мои семейные обстоятельства вновь омрачились. Да? — Икаровцы опустили глаза. Елена Юрьевна кивнула. — Вот и славно, не будем смаковать подробности. — Собравшиеся как по команде уставились на своего босса. Именно подробности они готовы смаковать, жертвуя перекуром.

Собрав внимание сотрудников руководящего звена, Янович принял горестный вид и сказал:

— Сожалею. Я вынужден покинуть вас недели на две. Максимум. Иду в отпуск. Хотелось бы, конечно, повеселее отдыхать, но, как говорится… бог располагает. — Скрипки опустили смычки, гобой потерял трость, но дирижёр-директор так увлечённо размахивал палочкой, что ничего не заметил, симфония звучала в его душе. — Руль «Икара» передаю господину Гацко. Бумаги надо оформить в течение получаса.

Татьяна Власьевна заёрзала на стуле — придётся вкалывать с бешеной скоростью, без перерыва на обед, на ходу хлебая чай. Такие авралы начальница отдела кадров ненавидела. Сочувствие к несчастному Валерочке, который женат на «бессовестной стерве», сменилось в её душе раздражением: щёки напряглись, как колобки, с них осыпалась пудра, а на лбу сбежались морщины.

Янович, улыбаясь глазами, обратился прямо к ней:

— Татьяна Власьевна, прошу заняться вопросом безотлагательно. Пока вы свободны. Через тридцать минут жду.

Начальница отдела кадров, дёрнув плечами, встала из-за стола и двинулась к двери. Шаги она делала тяжёлые, как будто к её лодыжкам были привязаны гири. Когда Татьяна Власьевна поравнялась наконец с дверью, директор произвёл контрольный выстрел в её самолюбие:

— Да, и оформляйте Ипатова.

Несчастная чуть не заплакала, замигав нарисованными бровями. «Оформляйте Ипатова, оформляйте бумаги». Это значит только одно: всё до последней буквы ей придётся писать самой, даже заявления. Директор разве что подпись черкнёт, и то после того, как Татьяну Власьевну на карусели погоняет. Пробежит глазами по документам, найдёт ошибочку, смахнёт бумаги со стола: «Исправляйте». И Татьяна Власьевна на второй круг бегом. Исправит, перепечатает, подпишет — и к директору. Тот к стилю изложения придерётся — беги Татьяна Власьевна на третий круг. Исправит, перепечатает, подпишет и к директору опять, с понурой головой. Он читает, читает — бац, глаза остановились. Молчит. У Татьяны Власьевны брови нарисованные жмутся к переносице. «О! — радуется директор. — Шрифт не тот. Кегль маленький». И так кружится карусель, пока директору звонок важный не поступит или его на встречу не пригласят. Тогда в графе «подпись» он на ходу черкает «Я» в закорючках, а другой рукой трубку телефонную хватает или эту руку в рукав куртки просовывает.

— Остальных не задерживаю. Бегом. Ночная вахта. Вас, Миледи, не отпускаю.

Миледи улыбнулась и склонила голову набок. Соломенного цвета волосы рассыпались по плечу. И когда отзаседавшие вернулись в прозрачный офис, главная женщина спросила у директора, играя голосом:

— Как мне прикажете вас называть? «Ваше преосвященство» или, быть может, «величество»?

— Просто «товарищ командир», — заскромничал директор, усаживаясь напротив Елены Юрьевны. — Леночка, я вот что… я вас очень ценю. Вы должны знать, и как профессионала, и как человека.

— А я хочу быть просто женщиной, — увернулась от комплиментов главный бухгалтер.

— Не получится. Из вас даже бухгалтер простой не получился, только главный.

В ответ Елена Юрьевна залилась искренним смехом. Со студенческих лет она обожает юморные перестрелки с друзьями. Любимая забава — язык поточить о самолюбие товарища. Но на работе приходится быть сдержанной, никаких приколов, только едкие замечания обленившимся особям. Её разящее слово бьёт точнее директорского крика. Главную женщину икаровцы побаиваются больше директора. Она бьёт не только словом, но и рублём. Юмор у неё припасён только для директора, только с ним она позволяет себе оставаться студенткой, сбрасывая с плеч два десятка взрослых лет. С первыми замами она тоже забавлялась и шутила, но веселье продлилось до женитьбы Ипатова и до слипания Гацко с золовкой Яновича. С тех пор между ними пробежала тень: то ли длинная и узкая, как меч, то ли круглая, как мяч для боулинга. Итог был такой: тень расколов подкрадывалась к самой устроительнице «Икара».

Но она костями вросла в его мощные крылья, её хребет влился каждым позвонком в несгибаемую спину летящего к солнцу героя. Враги оставили надежду разорвать «Икар» и его фактическую повелительницу. Им оставалось только зарядить вечное оружие подлецов — слухи и клевету. Но смрадные клубы сплетен, выдыхаемые жёнами первых замов, не коснулись даже подошвы туфлей главной женщины — так высоко она летела, так высоко она держала себя.

— Буду краток и прямолинеен, — сказал Янович, отогреваясь близостью единственного человека, которому доверял и ключи от «Икара», и иглу своего бессмертия, — вы — истинная хозяйка нашего дела. Поэтому данной мне богом властью я устраняю несправедливость и повелеваю — долю Ипатова переписать на вас. Тридцать процентов.

Звонок счастья на единственный сотовый, которому Янович позволил выйти в эфир, возвратил Елене Юрьевне дыхание, а своему хозяину жизнь.

— Марина! — не сдерживая эмоций, воскликнул Валерий и едва не выронил мобильник.

— Мандарина, — проскрипел сам Родионыч в ответ.

Елене Юрьевна вцепилась в подлокотники стула, ей показалось, что земля уходит из-под ног. Она вслушивалась и не понимала смысла речи директора, лепетавшего в телефонную трубку какую-то чушь. Он называл своего абонента «Марина» и тут же величал его другом, братом и отцом, благодарил и клялся жизнью, записывая на руке адрес ЗАГСа П…го района.

У Яновича, конечно, есть сундук с тайнами, запертый на замок мистики, но у главной женщины есть ключи, целая связка, к каждой тайне по ключу. Какой же ключ подходит к этой тайне? Уже Янович «поцеловал» абонента «Марину» в погасший экран сотового, но Елена Юрьевна так и не задала вопрос «Почему?» сияющему от счастья директору, который ещё пять минут назад горевал, раздавленный семейной драмой.

— Леночка… запоминайте. Не у кого будет уточнить, ведь я сейчас же ухожу в зону недоступности. — Янович перемахнул через стол для заседаний на своё рабочее место в противоположный угол кабинета. Елене Юрьевне показалось, что он и пола не коснулся. — Первое и главное: оформляйте документы о передачи части собственности в ваши драгоценные руки. По документам всё на «Икаре» моё, ни Ипатов, ни Гацко владельцами не являются. Ну, в эту тайну я вас уже посветил, достаточно давно. И ещё одно требование: наших юристов не привлекайте — дело завалят. Вот адрес, — Янович, как карточный шулер, извлёк из воздуха визитную карточку главного специалиста Республиканского центра права и правовой информации, — обращайтесь. Это визитка моего давнего кореша. Я его предупредил и заплатил… и подписал. Так что смелее, комиссар. В обед поезжайте. На такси.